Скажите, доктор, сколько стоит моя жизнь?

Её зовут Анна Солопова. Свой прошлый День рождения она отмечала в застенках следственного изолятора, а следующий – боится не отметить вовсе.

Впервые о ней я узнала из письма другого заключенного в социальной сети. Тогда он написал всего несколько слов: «Доброго дня! Намагаємось допомогти Солоповій Анні, утримуваній в ДУВП-4 (ст. 186 ч2). У неї ВІЛ-інфекція та онкологічне захворювання. Належного лікування в ДУВП-4 не надають. Адміністрація ДУВП не дає Солоповій А. О. можливості направити скарги омбудсмену та в прокуратуру (я передам її скарги своєму адвокату і забезпечу відправлення в обхід адміністрації)».

С Анной мы смогли связаться только через несколько дней по телефону. Сдавленный усталый голос, настроена по-боевому – вот и всё первое впечатление. Я думала, что Анне за тридцать. Оказалось – она 1997 года рождения, а выглядит и того младше. С фотографии в социальной сети на меня смотрела худая темноволосая девчонка. Карие глаза, смуглая кожа, улыбка.

Постепенно Анна рассказала нам свою историю. Родители от неё отказались в детстве, воспитанием занималась родная тётка. Жили бедно в одном из районов города Днепра. Сразу после рождения Анне поставили диагноз – врождённый ВИЧ. Детство прошло в нищете. Она быстро угодила в плохую компанию, где старшие научили воровать. В девятнадцать совершила первое своё преступление. По неопытности через месяц угодила в руки полиции. В июле 2017 года её задержали по подозрению в грабеже. С тех пор Анна находится в Днепровском учреждении исполнения наказаний № 4.

«Это моя первая судимость, – говорила нам Анна. – Вину я свою признала полностью, и мне прокурор обещал, что будет условный срок. А за несколько дней до приговора передумал. 21 февраля 2018 года был приговор. Мне дали четыре года».

Но вовсе не приговор волновал Анну больше всего. Ещё до задержания она жаловалась на боль в шее. Но думать о здоровье и, тем более, посещать врача было страшно, да и денег на это не было. Потому терпела. О своей болезни узнала только в ИВС, где поставили диагноз – лимфоаденопатия. Врачи решили, что причина – туберкулёз и долго Анну от него лечили. Состояние её здоровья, тем не менее, ухудшалось. Потому начали проводить дополнительные обследования. Ещё и ещё. А в январе 2018 года, после биопсии, поставили новый диагноз – «лимфому Ходжкина». Рак.

«Больше полгода её лечили от туберкулеза. Поставили неправильный диагноз. А потом возили на обследования постоянно, на время отменяли АРТ-терапию. И поставили вот этот диагноз. Рак… А ей двадцать. Её с таким диагнозом вообще в СИЗО держать нельзя», – говорила тётя Анны.

Стадию онкологического заболевания Анне определили через два месяца – 2 марта 2018 года. Тогда же дали рекомендации по лечение: циклическая химиотерапия, лучевая терапия остаточных очагов. Необходимо срочное лечение.

«Анна находится под контролем агентов государства, то есть работников учреждения исполнения наказаний, – говорит адвокат Анны Солоповой, Геннадий Токарев. – Агенты государства обязаны обеспечить всем задержанным надлежащее медицинское обследование и лечение за счёт государства. Они несут за осуждённых ответственность».

Но на календаре у нас сегодня 13 апреля 2018 года. Иными словами, с момента постановки диагноза прошло полтора месяца. За это время Анну ни разу не вывезли в больницу, и даже не перевели в медчасть при учреждении исполнения наказаний. Большую часть дня она просто лежит в общей камере на кровати. Анне тяжело разговаривать и глотать. Временами у неё перехватывает дыхание. И эта давящая боль в шее – она никогда её не оставляет. Всё тело горит от повышенной температуры, а врач приходит раз в день. Врачи требуют, чтобы Анна отказалась от лечения. Всё равно есть только одно лекарство для химиотерапии из нужных четырёх. Денег у Анны на лечение нет. Как подействует это одно лекарство – неизвестно. Потому пусть Анна отказывается.

Но она, назло всем, продолжает бороться. В ней много силы и много желания жить. Даже с четвёртой стадией ВИЧ и 2-Б стадией рака. Только на это её отчаянное «жить» – государство отвечает холодным безразличием. Право на жизнь в Украине стоит дорого.

Все фотоматериалы для этой статьи взяты отсюда.