Тюрьма под обстрелом

С начала боевых действий на востоке Украины погибли десятки заключенных, содержащихся в донбасских колониях. Произошло это не по недосмотру тюремной администрации, а из-за боевых действий. С тех пор как часть территории Донбасса перешла под контроль сепаратистов, Украина прекратила поставки продовольствия и медикаментов в тюрьмы, а у «ДНР» и «ЛНР» не было средств содержать около 13 тысяч доставшихся им вместе с территорией заключенных. Потеряли возможность посещать своих близких и родственники, которые, из-за опасений за свою жизнь, не приезжали в зону боевых действий. Оказавшиеся в ужасающих условиях заключенные убегали из тюрем, особенно когда здания обстреливались, но при этом нередко погибали, подрываясь на минах.

О проблемах осужденных рассказал представитель украинского омбудсмена Юрий Белоусов, который в июле осуществил первое их этапирование в украинские тюрьмы. Договоренность об этом была достигнута на одной из последних встреч Трехсторонней контактной группы по урегулированию конфликта в Донбассе.

– Мы встречались в так называемой серой зоне. Нам пришлось заехать за последний пост, контролируемый правительством Украины, а представители «ДНР» заехали за последний блокпост, контролируемый «ДНР». В этой серой зоне мы встретились и забрали наших заключенных.

Юрий Белоусов

– Сколько человек?

– Девять человек. Это только те, которые должны быть экстрадированы в другие страны в рамках международных договоренностей, взятых Украиной.

– У вас есть какая-то связь с представителями тюрем, в каком состоянии находится пенитенциарная система на подконтрольных сепаратистам территориях? Как осуществляется их финансирование?

– Эту информацию мы получаем опосредованно, благодаря международным и волонтерским организациям, имеющим доступ на неподконтрольные Украине территории Донбасса. Дело в том, что, после того как прекратилось бюджетное финансирование государственного сектора, сотрудники центрального аппарата получили возможность перейти работать на подконтрольную Украине территорию, и многие тюремщики вышли оттуда. Поэтому ситуация очень тяжелая. Если раньше эти учреждения обеспечивались централизованно, было предусмотрено соответствующее бюджетное финансирование, то сейчас физически невозможно поставить туда даже какое-либо продовольствие. Насколько я знаю, с той стороны тоже никакого централизованного обеспечения нет. Колонии выживают фактически за счет гуманитарной помощи международных организаций и волонтеров. Поэтому есть случаи голода, случаи использования труда осужденных. Мы готовы забрать их, и есть места, где мы можем их разместить. В Украине за последние пять лет количество осужденных снизилось более чем в два раза, поэтому в пенитенциарных учреждениях по всей стране достаточно много мест, где эти люди могут содержаться.

– Помимо осужденных, идут переговоры по вывозу из так называемой зоны АТО пациентов психиатрических клиник и домов престарелых. Какова ситуация там? И сколько таких клиник есть на территории, подконтрольной сепаратистам?

– Учреждений социальной защиты там порядка 40, это разного рода учреждения – неврологические интернаты, гериатрические дома, территориальные центры социального обслуживания для людей пожилого возраста. На момент, когда эта территория вышла из-под контроля правительства, в них содержались порядка 4,5 тысяч человек, из них 1 700 – лежачие больные. Мы знаем, что в Горловке, к примеру, в одном из интернатов из около 20 лежачих больных остался один, 19 погибли из-за недосмотра и неоказания медицинской помощи, из-за голода. В Луганской области случаи голодных смертей были в Славяно-Сербском неврологическом интернате, где содержатся взрослые больные. Кроме этого, есть ряд детских учреждений, и мы пока не можем добиться того, чтобы маленькие пациенты были вывезены. В Луганской области таких учреждений два, мы уже обращались ко всем, начиная от омбудсмена Российской Федерации и заканчивая международными организациями, которые могли бы поспособствовать спасению детей, но сепаратисты не дают их вывезти. Есть еще психоневрологические детские интернаты в Ровеньках и Краснодоне, их пациенты требуют постоянного принятия препаратов, которые так просто не купишь в аптеке… Ситуация в целом очень тяжелая, нет целенаправленных поставок медикаментов, продуктов, ничего нет. Эти учреждения и в мирное время не могу сказать, чтобы обеспечивались идеально, у них всегда были проблемы, но сейчас ситуация просто критическая.

– А сепаратисты вообще этим не занимаются?

– Это не приоритетная категория, так скажем. Я не думаю, что кто-то там активно занимается помощью.

– А почему же тогда они не дают вывезти всех этих людей?

– Сложно сказать. В двух так называемых республиках немножко разная ситуация. В «ДНР» изначально сказали: эти люди ничего против нашей республики не совершили, мы их отдадим. Потом ситуация поменялась, и они решили их не отдавать. Попытки эвакуации, которые предпринимались Украиной в прошлом году, не увенчались успехом, потому что не с кем было вести диалог. Было огромное количество разрозненных группировок, не подчиняющихся друг другу. Кто-то разрешал, кто-то не разрешал. Да и сама эвакуация была сопряжена с огромным риском как для тех, кто эвакуировал, так и для тех, кого эвакуируют. Договоренности достигнуто не было, что привело к гибели заключенных, к примеру, в Чернухинской колонии Луганской области. Там из-за боевых действий погибли несколько десятков заключенных. Когда Украина направила свой конвой для эвакуации, он был обстрелян и вернулся назад. Оставшиеся заключенные покинули колонию, кто-то пошел через поля, подорвался на минах, на растяжках, кто-то вернулся обратно. Большое количество людей погибло. Сейчас, слава Богу, мы договорились об этапировании заключенных. По одной из договоренностей мы будем забирать людей даже из СИЗО.

Разрушенная обстрелами Чернухинская исправительная колония

– Судебная система у сепаратистов тоже, видимо, не функционирует. Какова судьба тех, кто находится в следственных изоляторах?

– В СИЗО застряло достаточно большое количество людей. Бывает, что уголовное дело находится на подконтрольной Украине территории, а человек месяцами сидит в СИЗО, например, в Донецке. И на нашей территории в следственных изоляторах сидит большое количество людей, чьи дела рассматривались судами, которые сейчас находятся на неподконтрольной территории. Мы их не можем отдать на ту территорию для участия в судебных процессах, а они не передают нам уголовные дела. И человека отпустить тоже нельзя. По новому УПК 2012 года таких людей выпускают, если нет решения суда. Но большое количество людей у нас сидит по старому УПК, где такое автоматическое выпускание не предусмотрено. Мы пытаемся эти вопросы как-то решать.

– Есть сообщения, что «ДНР» и «ЛНР» по своему усмотрению выпускают заключенных, выдают им какие-то свои документы, которые не признают на украинских блокпостах, например.

– Да, об этих проблемах нам хорошо известно. Но дело не только в документах, выданных сепаратистами. Некоторые заключенные убегали из-за обстрелов, приходили на блокпосты и хотели попасть домой, не имея при себе никаких документов. Мы обсуждали эти проблемы на отдельном совещании с руководителем государственной пенитенциарной службы и рады, что было решено не отправлять этих людей обратно, а пропускать. Это – сигнал остальным осужденным, что они могут не бояться возвращаться домой. Если будет установлена личность заключенного, предусматривается пересмотр его дела по сокращенной процедуре или условно-досрочное освобождение.

– Велись ли аналогичные переговоры по поводу заключенных, которые находятся в Крыму?

– В Крыму мы пытались использовать другой механизм – через омбудсмена Российской Федерации. Основная проблема в том, что до сих пор непонятно, сколько людей готовы выехать. В крымских колониях более 80 процентов – это местные жители, которые, очевидно, не захотят уезжать. Хотя изначально мы были готовы забрать всех. На момент оккупации Крыма было 3 100 осужденных лиц в четырех учреждениях. Мы предложили сделать мониторинг совместно с омбудсменом Российской Федерации с привлечением третьей стороны в качестве стороннего наблюдателя, пригласили верховного комиссара по правам человека Совета Европы Нилса Муйжниекса, чтобы он вместе с нами опросил осужденных, кто из них хочет покинуть Крым. К сожалению, это не удалось. Комиссар самостоятельно посетил сначала нас, потом Москву, потом Крым, написал довольно критический отчет о ситуации с правами человека, и после этого он там нежеланный гость. У нас нет и правовых механизмов, как вывезти заключенных, потому как российская сторона предлагает использовать в качестве такого механизма Европейскую конвенцию о передаче осужденных, но этот документ предполагает взаимоотношения между двумя странами, а мы не считаем Крым частью другого государства, считаем, что это территория Украины, поэтому использовать эту конвенцию не можем. Забрать просто так этих людей нам никто не дает. Был предложен другой механизм – меморандум между двумя омбудсменами. По информации российской стороны, 22 человека вроде бы выразили согласие, чтобы их забрали. Проблема еще и в том, что осужденные, которые находились в местах лишения свободы в Крыму, были автоматически приняты в российское гражданство. На свободе – так скажем – люди имели возможность заявить об отказе, а вот в заключении это право не было дано. Поэтому кого-то уже освободили по законам Российской Федерации, кого-то этапировали в другую колонию за пределы Крыма, кого-то выпустили по УДО либо по амнистии.